Правильное дыхание - Д. М. Бьюсек

Сергей Николаевич мрачно кивает, так как до сих пор не может забыть давнишней эпидемии, но вдруг спохватывается:

СН: Вы мне, Ольга Пална, зубы не заговаривайте. И только попробуйте еще раз так кивнуть насчет… Фу на вас.

О: – (невинно) Честное слово, не буду кивать.

СН: – И подтверждать любыми другими способами тоже.

О: – (вздыхает) Такой сюжет пропадает… Люди бы обо мне заботились… Водички бы подносили, к доске не вызывали… А я всё: «Ах-ах, не обращайте внимания, это у меня просто схватки…» Ладно-ладно, я, правда, не буду, обещаю. Ну что вы так смотрите, я же ангел (в сторону: «слегка падший, но тем не менее»), а мы слов не нарушаем.

В воскресенье подскочила по привычке рано, сначала думала, полежу-подожду, пока он тоже проснется, а потом смотрю: нет, спит, как убитый. Встала, еще подождала, умылась-оделась, еще подождала, перекусила, еще подождала – 11-ый час, я в жизни еще столько не спала, разве что после Нового года, а он – без задних ног. Ладно, нашла что-то почитать. Сижу в кресле. Звонит телефон. Трубку, конечно, не беру. Невнятное ворчание, кое-как снял сам – телефон в головах, ему близко.

СН: – (никаким голосом, но) Сухарев.

Громкая кнопка уже выключена.

СН: – (сонно, с закрытыми глазами) Дава Георгиевич, что ты звонишь в такую рань?.. Правильно, четверть одиннадцатого, вот я и говорю: зачем ты мне звонишь в такую… Разумеется, это рано, в воскресенье – это рано. … Да? Нет … (на секунду просыпается) …Точно? Конечно, она мне не звонила, она знает, что в воскресенье мне нельзя так рано звонить. … Нет, это исключается сразу. Дава, давай в понедельник и поговорим. Да, подходит. Всё, спокойной ночи, – выключает трубку и так и остается с трубкой в обнимку. Оле, спросонья:

СН: – Ты позавтракала? Займись чем-нибудь продуктивным, через час поедем кататься, – и спит себе дальше.

Через минут пятнадцать опять звонок. Со сдавленным стоном включает трубку:

СН: – Да? Кира Казимировна. Конечно, разбудили. Вас попробуй не прости, угу. … Да, но я ему не поверил. … Кирочка Казимировна, конечно, все правильно. … Ни в коем случае. … Ну, здрасьте, еще вы будете мучиться. У вас есть – должны быть – четкие приоритеты, и школа тут никак не может быть на первом месте. … Да, разрулим, еще все лето впереди, не волнуйтесь. Михал Иосичу тоже привет, – выключает трубку, но уже не спит, а лежит с закрытыми глазами. Оля тактично не отрывается от книги. Видно, что его распирает – даже не поделиться, а просто громко повыть, но он сдерживается. Медленно встает, бурчит в Олину сторону: «Не смотри на меня, надо прийти в тонус», опускается на пол и начинает отжиматься. Потом присаживается и быстро встает на голову. Долго-долго так стоит, Оля, конечно, не смотрит, но подозревает, что он опять заснул. Наконец встает, встряхивается – и как переродился: сна ни в одном глазу, как обычно, внимательный и деловитый.

СН: – Всё, Ольга Пална, сейчас быстро пополняем резервы и вперед. – Пытается выдержать строгий вид, но все-таки улыбается – и тут же хмурится: – Завтра держитесь от меня как можно дальше, – тут как по сигналу на него обратно накатывает – он складывается на пол ногами по-турецки и трет переносицу, бормоча: «Кошмар… Увижу вас там – пойду вешаться. Нет, лучше топиться…»

О: – Еще из окна можно выпрыгнуть, – посматривает на картину.

СН: – Это ненадежно, – долго выдыхает.

О: – Надо нам поставить какую-то сверхзадачу. Допустим, скажем себе, что мы – не знаю – шпионы вражеских, но дружественных разведок. Допустим, вы будете из ЦРУ, а я из МИ-6. Чтобы получилась Мисс Икс, очень элегантно.

СН: – Вы чего там начитались, пока я спал?

О: – (берет книгу) «Зарубежный детектив – 71» – «Что может быть лучше плохой погоды?»

СН: – Хорошая. Я же вас просил – займитесь чем-нибудь продуктивным.

О: – А я считаю, это вполне продуктивная идея. Как видите меня там, каждый раз думайте: мы на задании, а это все легенда, которую ни в коем случае нельзя провалить. Ну что я вас буду учить.

СН: – Как разведчик разведчику скажу вам, Штюбинг… – смеется, но тут же встает и идет просить прощения.

А потом поехали кататься. Где-то там был асфальтированный пустырь – практически полигон. Пока ехали, должна была перечислять все дорожные знаки, и тут выяснилась моя вопиющая безграмотность в этой области: «Число 40 на белом фоне в красном ободке; желтый ромб в белой рамке; а вот какой-то массонский, видимо, символ…» Сразу назадавал мне домашних заданий – и правила учить, и устройство автомобиля – так что начала потихоньку жалеть, что напросилась. И уже не потихоньку, когда пересела за руль на пустыре, вот тут начались, конечно, настоящие китайские пытки. Полчаса пристегивайся-отстегивайся, смотри в зеркало то, в зеркало другое, за дверь опять взялась не той рукой, мертвый угол… Взмокла, еще даже никуда не поехав. Потом коробка передач, педаль такая, педаль сякая. Когда наконец-то тронулась по-настоящему, сразу, от перестраховки, вжала в пол все, что только можно – машина аж крякнула. Хорошо стоим.

СН: – (много чего проглотив) Понимаете, Ольга Пална, вот у меня нет детей. Поэтому машина мне их частично замещает. Это, конечно, уже довольно-таки взрослый ребенок, но тем не менее – предмет заботы, трепыханий и нежных чувств. Так что обращаться с ним надо тоже, как с детьми – твердо, но без грубости.

О: – А как ее зовут?

СН: – Ну знаете, всякому замещению есть пределы.

О: – (пожимает плечами) Вот мой папа свою всегда называл Мася. Ну и что. Он, правда, и маму зовет Масей. И меня в детстве. Но это скорее в честь машины.

СН: – Шестерка, небось? Давайте-давайте, помедленней.

О: – Трешка.

СН: – Угу. Уважаемая была машина. Не для простых смертных. А, ну да… И плавно теперь выжимаем. Это было не плавно. Еще раз давайте. Нет, это тоже совсем не плавно. Ольга Пална, лучше уже было… В конце концов, подумаешь, контингент, и там люди попадаются.

О: – Не просто контингент… Но он там по хозяйственной части. А не какой-нибудь, не знаю.

СН: – Вроде МИ-6? Да ладно вам переживать. Папой-то в детстве был нормальным?

О: – Да. Вполне. Отсутствующим, но в целом нормальным.

СН: – Ну и всё. И чем он там занимается – это уже его проблема, а не ваша. Задним ходом теперь. А вот у одного моего приятеля, – вспомнил, чтобы сменить тему, – тоже имя было одно на всех. Он по молодости был… увлекающимся человеком. Нет, это был не я, честное слово. Как бы то ни было, увлечений у него часто бывало сразу по нескольку, а память – омерзительная. Поэтому он старался так подбирать, чтобы девушек звали одинаково. Очень удобно, да, когда кто-то звонит, к примеру, – не промахнешься. А поскольку он был художником, то выбор имелся всегда, так что жил периодами – то Наташи, то Лены. Вот если бы здесь сейчас был гараж, то его бы здесь сейчас уже не было. Но со временем система стала давать сбои, так как нет-нет, и попадалась какая-нибудь Алевтина, мимо которой никак нельзя было пройти. Поэтому он упростил алгоритм и стал всех поголовно называть Мусями. Оправдывался то честно – плохой памятью, – то всякими там: «Вам Муся больше подходит, давайте, вы будете Муся». И все соглашались. Кроме одной, которая ему сразу четко сказала, что она была и будет Ниной, а еще раз услышит «Мусю»… Да, одним сцеплением. Вот лучше уже. Так что да, подумал и решил, что пора остепеняться. С тех пор отыгрывается на остальных, даже пацана своего зовет Мусей. Всё, завязываем, устал. Не я устал, а машина. Машина устала.

О: – («Не знаю, как машина, а я труп».) Так он у вас все-таки мальчик, хоть и безымянный?

СН: – Раз «Москвич» – логично. Наверное.

О: – Вы как хотите, а я его буду звать Мусей. Так, зеркала, мертвый угол, дверь… черт, правой, правой за дверь, ведь помнила.

Дома успели что-то перехватить – и поехали опять же домой. Подъезжаем, я говорю: – А то может, зайдешь? Да, там, – говорит, – люди, наверное, что я светиться буду. Нет, когда перед выходом звонила, все уже ушли. Тогда, – говорит, – пойдем, почему нет.

А бабушка как раз на ногах. Как он потом вспоминал, увидев нас рядом, сразу представил, нет, не какой я буду в её возрасте, а какой она была в юности: бабушкина всегда просвечивала. И перекликаясь с моей, и, когда она начинала тянуть: «Ну, здрааавствуйте…»

Ещё никогда никого официально друг другу не представляла, поэтому замешкалась, вспоминая про этикет, а бабушка уже протягивает руку и, разумеется:

Б: – Аня. Я отчества не люблю.

СН: – (улыбается) Сергей, – руку все же только пожал, но достаточно галантно. – Аня, вы любите икру? Мы вам привезли немного.

О: – Это откуда у нас икра?

СН: – Не взятка, честное слово. Случайно вспомнил перед выходом, а то бы раньше тебе скормил. Сам-то не ем.

Б: – (придирчиво) Красная или черная?

СН: – Черная.

Б: – Ну вооот… – настолько убедительно капризно, что Сергей Николаевич даже слегка теряется.